На Одесском кинофестивале известный режиссер пообщался с журналистами после премьеры своего фильма [видео]
Александр НЕЧАЕВ, Фото Натальи НЕЧАЕВОЙ — 31.07.2011
Многострадальная «Анна Каренина» Сергея Соловьева наконец-то вышла в российский прокат одновременно с не менее многострадальной второй «Ассой». Оба фильма пока демонстрируются только в Москве и Санкт-Петербурге. Удивительно, впрочем, не это, а реакция публики — билетов на сеансы не достать на несколько денй вперед. Впереди у обеих картин гастроли по российским кинотеатрам в крупных городах. Международная премьера у этих двух фильмов случилась на Одесском кинофестивале. В прошлом году там показали вторую «Ассу», в этом - «Анну Каренину». После показа фильма в Одессе Сергей Соловьев пообщался с корреспондентом «КП».
«Я НЕ ЗНАЛ, КАКОЙ ФИЛЬМ ЕДУ СНИМАТЬ»
читать дальшечитать дальше
- Сергей Александрович, «Анна Каренина» идет с аншлагами в тех немногих кинотеатрах, что ее показывают. Чувствуете, что 15 лет съемок прошли не зря?
- Это легенда по поводу того, что мы 15 лет снимали «Анну Каренину». Я не против легенд, но нужно все-таки сказать правду. 15 лет я ходил и попрошайничал. То есть буквально. Прихожу к какому-нибудь продюсеру или там чиновнику и говорю: «Нужны деньги на фильм». Он мне: "Что за кино?" "Анна Каренина". "Какая, к чертям, "Анна Каренина", придумаешь что-то получше — приходи". А сняли мы все быстро — в общей сложности за два месяца. Причем не только короткую версию для кинотеатров, но и пятисерийный телевизионный вариант. С телевидением, кстати, все получилось на редкость хорошо — к проекту проявил интерес Константин Эрнст. Он мне сразу сказал: "Давай сначала используем все возможности кинотеатрального проката, а затем уже пустим пять серий на Первом канале".
- За время поисков денег на экранизацию Толстого вы еще и вторую «Ассу успели сделать.
- Я был в отчаянии из-за того, что не могу найти средств на «Анну Каренину». И результататом этого отчаянья стала «2-Асса-2». Кога мы начинали ее снимать, появилось ощущение, что «Каренина» окончательно заморожена. И чтобы материал не пропал, захотелось его куда-то пристроить. Я написал сценарий «2-Асса-2». И дальше звезды так выстроились, что все получилось само собой. В Ханты-Мансийске есть фестиваль «Дух огня», я там президентствую. И губернатор Ханты-Мансийского округа сумел найти финансирование для второй «Ассы». В это же время началась новая жизнь и у «Анны Карениной». Мы быстро сообразили — раз появились деньги, давайте за одно уже и ее доделаем. В итоге я оказался в странном положении человека, снимающего одновременно две картины. Бывали маразматические моменты, когда я ехал на съемку и только по тому, какой оператор сидел рядом со мной, догадывался, что мы едем снимать. Если Клименко — значит, «Асса», если Астахов, то «Каренина». Однажды, конечно, перепутал — ехал на «Ассу», а попал на съемки «Анны Карениной». А мне Клименко с Астаховым говорят : «Ничего страшного, мы сейчас два фильма снимать будем. Главное, чтобы наши спины друг другу в кадр не попадали». Клименко еще все время орал на Маковецкого: «Ничего не далай сам, делай то, что Соловьев тебе говорит!». Это был форменный маразм.
- Известный режиссер Отар Иоселиани на Одесском кинофестивале прошелся в том числе и по вам — мол, глупостями Соловьев занимается, классику экранизирует. Будто Толстой писал специально для того, чтобы он снял кино по его книжке.
- Наверное, классику ставить нельзя. Но то, что творится в башке у каждого человека, прочитавшего эту классику — снимать можно и нужно. Конечно, быть эдаким переводчиком Толстого на язык кино — это чудовищное варварство. Но ведь каждый, когда читает «Анну Каренину», как-то по своему с этим романом резонирует. Для того искусство и существует. Это, знаете, как электрическая дуга в старых осветительных приборах, которые были на киностудиях — когда сходятся два полюса, раздается шипение и возникает яркий-яркий свет. И моя задача — не Толстого снять, а этот яркий свет.
Сергей Александрович именует себя психопатом - и страшно горд, что остался одним из немногих российских режиссеров, кого можно так назвать.
Сергей Александрович именует себя психопатом - и страшно горд, что остался одним из немногих российских режиссеров, кого можно так назвать.
- То, что вы снимали глубоко личную версию «Анны Карениной», становится ясно с первых минут. Но особенно в финале, где вы решили порадовать зрителей расчлененкой. Это вам зачем понадобилось?
- Так случилось, что я дружен со многими знаменитами актерами, в том числе западными. Вот, например, с Ричардом Гиром. Он когда узнал, что я собираюсь делать «Анну Каренину», сказал мне: «Будь крайне осторожен с этой экранизацией. 99,9 процентов топ-звезд Голливуда мечтают сыграть Анну Каренину. Правда, ни одна из них ее не читала. Но все знают, что в конце там что-то про паровоз». Вот для того, чтобы побороться с этим знанием, я как-то подумал — а что на самом деле там происходило? И я понял, что все было очень кроваво. Вообще странная история с этим финалом — там же рука отрезана, глаз выпал, расчлененка, все дела. А меня все время, пока я это кино снимал, не покидало какое-то легкое и светлое чувство. Я его даже пытался для себя сформулировать, но до поры получалось только в виде известной песни: (поет) «Бывает все на свете хорошо, в чем дело, сразу не поймешь, оп-оп». А потом до меня дошло, что это же счастье, когда ты снимаешь про людей, а не про свиней. Потому что если ты снимаешь про свиней — пусть это будет даже веселая сказка про вечную любовь — хочется пойти и повеситься. А когда делаешь кино про счастье и несчастье людей, про их ощущение любви, про тот мир, который был в России, то и самочувствие само собой становится чудесным.
- Вам несколько раз предлагали перенести действие романа Толстого в наши дни, и вы решительно отказывались. Почему?
- Потому что нельзя это осовременивать! Но предлагали, конечно. Говорили — давайте сделаем Каренина депутатом Государственной думы, Вронский пусть вернется из Афгана и потом попадет в Чечню... Я слушал и думал — какая пошлость и гадость! В «Анне Карениной» есть ощущение волшебно прекрасного мира и волшебно прекрасных людей. Было бы преступлением разрушать все это.
«СМЕРТЬ АБДУЛОВА И ЯНКОВСКОГО — ЭТО КАТАСТРОФА»
- В «Карениной» снялись одновременно Олег Янковский и Александр Абдулов, для которых их роли оказались одними из последних в кино...
- Знаете, я не могу принять то, что Олега и Саши больше нет. Они начинали картину в состоянии взлета. В том числе и физического взлета. Они были невероятными шармерами, на съемках вокруг этого была масса интриг — вокруг них вились сначала какие-то одни чудесные девушки, потом другие. И невозможно было предположить, что эти крепкие люди один за другим начнут умирать.Это катастрофа. У меня до сих пор нет этому объяснения. Причем они уже умерли от одной и той же болезни. Однажды мне позвонила Таня Друбич и сказала: «Проведай Олега, я в Интернете прочитала, что у него рак легких». Я ей тогда ответил: «Ну что ты за глупости говоришь, снаряд дважды в одну воронку не попадает». Я с ними был очень дружен. Этот фильм для меня — еще и память о них.
- Вам вообще везет на актеров и музыкантов, которые работали с вами. Сейчас у вас новое увлечение — Сергей Шнуров, которого вы сделали главным героем второй «Ассы». И в интвервью вы о Шнурове рассуждаете исключительно в восторженных тонах. Чем он вас зацепил?
- Сережа Шнуров — выдающаяся личность. Человек он фантастический. Вот, допустим, на «2-Ассе-2» они очень подружились с Башметом. А Башмет по образу жизни больший рокер, чем Сережа. Адский совершенно персонаж. И вот я помню, как они шли в три часа ночи из филармонии, Сережа с пробитой головой держал Башмета под руку. И между ними произошел диалог, который очень многое объясняет. Башмет ему говорит: «Сереж, вот ты хороший парень. Я хочу понять - у тебя башка на плечах есть или нет?» «А в чем дело?» «Дело в том, что я прочитал в «Комсомольской правде» твое интервью обо мне. И ты, взрослый человек, там говоришь: «Я знаю Башмета давно, лет шесть или семь. У меня от него хорошие впечатления, потому что за эти семь лет я ни разу не видел его трезвым». Ты соображаешь, что ты говоришь на всю Россию? У меня, Сережа, есть дети, семья, внуки. И они всю эту твою хрень, которую ты распространяешь, читают» .Тут следует страшная мхатовская пауза, после которой Шнуров ему отвечает: «Я вас не понимаю. По-вашему, я на всю Россию врать что ли должен?»
«СОВЕТСКОЕ КИНО ДЕЛАЛИ СУМАСШЕДШИЕ ЛЮДИ»
- Ходят разговоры, что вы сейчас собираетесь делать некую скандальную драму про лесбийскую любовь. Хотелось бы подробностей.
- Ну не про лесбиянок точно. Это будет ужасный и в то же время очень светлый фильм. Называется «Елизавета и Клодиль». История двух 17-летних девушек, русской и француженки. Они были из хороших семей, но в то же время страшно боялись, что все революции пройдут без них. Поэтому они обманом сбежали на маленький французский курорт Довиль, чтобы отметиться во всех революционных программах, включая сексуальную. Приехали туда, а там никого нет. Только три мужика. Первый - сумасшедший летчик, который каждое воскресенье взлетает на какой-то фигне, бьется головой об землю, ложится в больницу, а в следующее воскресенье опять летит. Другой - 75-летний французский поэт, приехавший проститься с родными местами. Ну и русский авантюрист Кацман-Крутоярский. Возникают очень смешные и трогательные коллизии, в результате которых девочки понимают, что любить им кроме друга друга некого. Но не в смысле плотского понимания этого слова, они просто становятся необычайно преданными подругами. Кончается все трагически — они становятся взрослыми.
Олег Янковский (Каренин) и Татьяна Друбич (Анна). Олег Иванович на съемках был полон жизни, и никто не мог предположить, что ему осталось чуть больше двух лет...
Олег Янковский (Каренин) и Татьяна Друбич (Анна). Олег Иванович на съемках был полон жизни, и никто не мог предположить, что ему осталось чуть больше двух лет...
- Несмотря на локальный успех «Анны Карениной» вы производите впечатления режиссера, которому вообще не интересна прокатная судьба его картин. Вы это нарочно?
- Я, если можно, издалека начну. Главная ценность советского кино была в том, что оно практически все снималось любителями. У режиссеров даже была привычка презрительно на встречах говорить о каком-то фильме: «Ну, это какая-то профессиональная фигня». Советское кино делалось искренне, и делалось оно абсолютно сумасшедшими людьми, которых кассовые сборы не интересовали вообще. Вот, например «Летят журавли» - это же продукт взаимодействия двух абсолютно сумасшедших людей, оператора Урусевского и режиссера Калатозова. И все его страшно любят именно за это. Потом к этим двум сумасшедшим добавился еще один — Иннокентий Смоктуновский. Он был суперзвездой, играл князя Мышкина в театре у Товстоногова. И вот однажды он приходит к Товстоногову и говорит: «Все, больше играть не буду». Товстоногов ему: «Что случилось?» «Мне нужно на восемь месяцев тайгу, там Калатозов с Урусевским кино будут снимать» (речь идет о фильме «Неотправленное письмо» - Ред.) «И что, у тебя главная роль?» «Ну, одна из ролей. Да не в роли дело». И вот, значит, привезли его в тайгу, положили на плот в реку, на которой уже встал лед. И Смоктуновский потом рассказывал: «После этого меня отвезли в больницу, где поставили диагноз — сотрясение мозга с его охлаждением». Это явные показания сумасшедшего. Но они сняли вещь, от которой совсем плохим сделался Пабло Пикассо. Потому что он понял, что он со своей репутацией душевнобольного болен лишь слегка, а они — по-настоящему. Вот в чем была сила наших картин, в то время как все остальные зарабатывали бабки и знали, как и срубить. А мы посылали миру сны сумасшедших. И наше кино кончилось, когда мы тоже тоже начали думать о бабках. Остались, конечно, еще пара психопатов. Вот Рустам Хамдамов, например. Ну и я, разумеется, тоже.
Александр НЕЧАЕВ, Фото Натальи НЕЧАЕВОЙ — 31.07.2011
Многострадальная «Анна Каренина» Сергея Соловьева наконец-то вышла в российский прокат одновременно с не менее многострадальной второй «Ассой». Оба фильма пока демонстрируются только в Москве и Санкт-Петербурге. Удивительно, впрочем, не это, а реакция публики — билетов на сеансы не достать на несколько денй вперед. Впереди у обеих картин гастроли по российским кинотеатрам в крупных городах. Международная премьера у этих двух фильмов случилась на Одесском кинофестивале. В прошлом году там показали вторую «Ассу», в этом - «Анну Каренину». После показа фильма в Одессе Сергей Соловьев пообщался с корреспондентом «КП».
«Я НЕ ЗНАЛ, КАКОЙ ФИЛЬМ ЕДУ СНИМАТЬ»
читать дальшечитать дальше
- Сергей Александрович, «Анна Каренина» идет с аншлагами в тех немногих кинотеатрах, что ее показывают. Чувствуете, что 15 лет съемок прошли не зря?
- Это легенда по поводу того, что мы 15 лет снимали «Анну Каренину». Я не против легенд, но нужно все-таки сказать правду. 15 лет я ходил и попрошайничал. То есть буквально. Прихожу к какому-нибудь продюсеру или там чиновнику и говорю: «Нужны деньги на фильм». Он мне: "Что за кино?" "Анна Каренина". "Какая, к чертям, "Анна Каренина", придумаешь что-то получше — приходи". А сняли мы все быстро — в общей сложности за два месяца. Причем не только короткую версию для кинотеатров, но и пятисерийный телевизионный вариант. С телевидением, кстати, все получилось на редкость хорошо — к проекту проявил интерес Константин Эрнст. Он мне сразу сказал: "Давай сначала используем все возможности кинотеатрального проката, а затем уже пустим пять серий на Первом канале".
- За время поисков денег на экранизацию Толстого вы еще и вторую «Ассу успели сделать.
- Я был в отчаянии из-за того, что не могу найти средств на «Анну Каренину». И результататом этого отчаянья стала «2-Асса-2». Кога мы начинали ее снимать, появилось ощущение, что «Каренина» окончательно заморожена. И чтобы материал не пропал, захотелось его куда-то пристроить. Я написал сценарий «2-Асса-2». И дальше звезды так выстроились, что все получилось само собой. В Ханты-Мансийске есть фестиваль «Дух огня», я там президентствую. И губернатор Ханты-Мансийского округа сумел найти финансирование для второй «Ассы». В это же время началась новая жизнь и у «Анны Карениной». Мы быстро сообразили — раз появились деньги, давайте за одно уже и ее доделаем. В итоге я оказался в странном положении человека, снимающего одновременно две картины. Бывали маразматические моменты, когда я ехал на съемку и только по тому, какой оператор сидел рядом со мной, догадывался, что мы едем снимать. Если Клименко — значит, «Асса», если Астахов, то «Каренина». Однажды, конечно, перепутал — ехал на «Ассу», а попал на съемки «Анны Карениной». А мне Клименко с Астаховым говорят : «Ничего страшного, мы сейчас два фильма снимать будем. Главное, чтобы наши спины друг другу в кадр не попадали». Клименко еще все время орал на Маковецкого: «Ничего не далай сам, делай то, что Соловьев тебе говорит!». Это был форменный маразм.
- Известный режиссер Отар Иоселиани на Одесском кинофестивале прошелся в том числе и по вам — мол, глупостями Соловьев занимается, классику экранизирует. Будто Толстой писал специально для того, чтобы он снял кино по его книжке.
- Наверное, классику ставить нельзя. Но то, что творится в башке у каждого человека, прочитавшего эту классику — снимать можно и нужно. Конечно, быть эдаким переводчиком Толстого на язык кино — это чудовищное варварство. Но ведь каждый, когда читает «Анну Каренину», как-то по своему с этим романом резонирует. Для того искусство и существует. Это, знаете, как электрическая дуга в старых осветительных приборах, которые были на киностудиях — когда сходятся два полюса, раздается шипение и возникает яркий-яркий свет. И моя задача — не Толстого снять, а этот яркий свет.
Сергей Александрович именует себя психопатом - и страшно горд, что остался одним из немногих российских режиссеров, кого можно так назвать.
Сергей Александрович именует себя психопатом - и страшно горд, что остался одним из немногих российских режиссеров, кого можно так назвать.
- То, что вы снимали глубоко личную версию «Анны Карениной», становится ясно с первых минут. Но особенно в финале, где вы решили порадовать зрителей расчлененкой. Это вам зачем понадобилось?
- Так случилось, что я дружен со многими знаменитами актерами, в том числе западными. Вот, например, с Ричардом Гиром. Он когда узнал, что я собираюсь делать «Анну Каренину», сказал мне: «Будь крайне осторожен с этой экранизацией. 99,9 процентов топ-звезд Голливуда мечтают сыграть Анну Каренину. Правда, ни одна из них ее не читала. Но все знают, что в конце там что-то про паровоз». Вот для того, чтобы побороться с этим знанием, я как-то подумал — а что на самом деле там происходило? И я понял, что все было очень кроваво. Вообще странная история с этим финалом — там же рука отрезана, глаз выпал, расчлененка, все дела. А меня все время, пока я это кино снимал, не покидало какое-то легкое и светлое чувство. Я его даже пытался для себя сформулировать, но до поры получалось только в виде известной песни: (поет) «Бывает все на свете хорошо, в чем дело, сразу не поймешь, оп-оп». А потом до меня дошло, что это же счастье, когда ты снимаешь про людей, а не про свиней. Потому что если ты снимаешь про свиней — пусть это будет даже веселая сказка про вечную любовь — хочется пойти и повеситься. А когда делаешь кино про счастье и несчастье людей, про их ощущение любви, про тот мир, который был в России, то и самочувствие само собой становится чудесным.
- Вам несколько раз предлагали перенести действие романа Толстого в наши дни, и вы решительно отказывались. Почему?
- Потому что нельзя это осовременивать! Но предлагали, конечно. Говорили — давайте сделаем Каренина депутатом Государственной думы, Вронский пусть вернется из Афгана и потом попадет в Чечню... Я слушал и думал — какая пошлость и гадость! В «Анне Карениной» есть ощущение волшебно прекрасного мира и волшебно прекрасных людей. Было бы преступлением разрушать все это.
«СМЕРТЬ АБДУЛОВА И ЯНКОВСКОГО — ЭТО КАТАСТРОФА»
- В «Карениной» снялись одновременно Олег Янковский и Александр Абдулов, для которых их роли оказались одними из последних в кино...
- Знаете, я не могу принять то, что Олега и Саши больше нет. Они начинали картину в состоянии взлета. В том числе и физического взлета. Они были невероятными шармерами, на съемках вокруг этого была масса интриг — вокруг них вились сначала какие-то одни чудесные девушки, потом другие. И невозможно было предположить, что эти крепкие люди один за другим начнут умирать.Это катастрофа. У меня до сих пор нет этому объяснения. Причем они уже умерли от одной и той же болезни. Однажды мне позвонила Таня Друбич и сказала: «Проведай Олега, я в Интернете прочитала, что у него рак легких». Я ей тогда ответил: «Ну что ты за глупости говоришь, снаряд дважды в одну воронку не попадает». Я с ними был очень дружен. Этот фильм для меня — еще и память о них.
- Вам вообще везет на актеров и музыкантов, которые работали с вами. Сейчас у вас новое увлечение — Сергей Шнуров, которого вы сделали главным героем второй «Ассы». И в интвервью вы о Шнурове рассуждаете исключительно в восторженных тонах. Чем он вас зацепил?
- Сережа Шнуров — выдающаяся личность. Человек он фантастический. Вот, допустим, на «2-Ассе-2» они очень подружились с Башметом. А Башмет по образу жизни больший рокер, чем Сережа. Адский совершенно персонаж. И вот я помню, как они шли в три часа ночи из филармонии, Сережа с пробитой головой держал Башмета под руку. И между ними произошел диалог, который очень многое объясняет. Башмет ему говорит: «Сереж, вот ты хороший парень. Я хочу понять - у тебя башка на плечах есть или нет?» «А в чем дело?» «Дело в том, что я прочитал в «Комсомольской правде» твое интервью обо мне. И ты, взрослый человек, там говоришь: «Я знаю Башмета давно, лет шесть или семь. У меня от него хорошие впечатления, потому что за эти семь лет я ни разу не видел его трезвым». Ты соображаешь, что ты говоришь на всю Россию? У меня, Сережа, есть дети, семья, внуки. И они всю эту твою хрень, которую ты распространяешь, читают» .Тут следует страшная мхатовская пауза, после которой Шнуров ему отвечает: «Я вас не понимаю. По-вашему, я на всю Россию врать что ли должен?»
«СОВЕТСКОЕ КИНО ДЕЛАЛИ СУМАСШЕДШИЕ ЛЮДИ»
- Ходят разговоры, что вы сейчас собираетесь делать некую скандальную драму про лесбийскую любовь. Хотелось бы подробностей.
- Ну не про лесбиянок точно. Это будет ужасный и в то же время очень светлый фильм. Называется «Елизавета и Клодиль». История двух 17-летних девушек, русской и француженки. Они были из хороших семей, но в то же время страшно боялись, что все революции пройдут без них. Поэтому они обманом сбежали на маленький французский курорт Довиль, чтобы отметиться во всех революционных программах, включая сексуальную. Приехали туда, а там никого нет. Только три мужика. Первый - сумасшедший летчик, который каждое воскресенье взлетает на какой-то фигне, бьется головой об землю, ложится в больницу, а в следующее воскресенье опять летит. Другой - 75-летний французский поэт, приехавший проститься с родными местами. Ну и русский авантюрист Кацман-Крутоярский. Возникают очень смешные и трогательные коллизии, в результате которых девочки понимают, что любить им кроме друга друга некого. Но не в смысле плотского понимания этого слова, они просто становятся необычайно преданными подругами. Кончается все трагически — они становятся взрослыми.
Олег Янковский (Каренин) и Татьяна Друбич (Анна). Олег Иванович на съемках был полон жизни, и никто не мог предположить, что ему осталось чуть больше двух лет...
Олег Янковский (Каренин) и Татьяна Друбич (Анна). Олег Иванович на съемках был полон жизни, и никто не мог предположить, что ему осталось чуть больше двух лет...
- Несмотря на локальный успех «Анны Карениной» вы производите впечатления режиссера, которому вообще не интересна прокатная судьба его картин. Вы это нарочно?
- Я, если можно, издалека начну. Главная ценность советского кино была в том, что оно практически все снималось любителями. У режиссеров даже была привычка презрительно на встречах говорить о каком-то фильме: «Ну, это какая-то профессиональная фигня». Советское кино делалось искренне, и делалось оно абсолютно сумасшедшими людьми, которых кассовые сборы не интересовали вообще. Вот, например «Летят журавли» - это же продукт взаимодействия двух абсолютно сумасшедших людей, оператора Урусевского и режиссера Калатозова. И все его страшно любят именно за это. Потом к этим двум сумасшедшим добавился еще один — Иннокентий Смоктуновский. Он был суперзвездой, играл князя Мышкина в театре у Товстоногова. И вот однажды он приходит к Товстоногову и говорит: «Все, больше играть не буду». Товстоногов ему: «Что случилось?» «Мне нужно на восемь месяцев тайгу, там Калатозов с Урусевским кино будут снимать» (речь идет о фильме «Неотправленное письмо» - Ред.) «И что, у тебя главная роль?» «Ну, одна из ролей. Да не в роли дело». И вот, значит, привезли его в тайгу, положили на плот в реку, на которой уже встал лед. И Смоктуновский потом рассказывал: «После этого меня отвезли в больницу, где поставили диагноз — сотрясение мозга с его охлаждением». Это явные показания сумасшедшего. Но они сняли вещь, от которой совсем плохим сделался Пабло Пикассо. Потому что он понял, что он со своей репутацией душевнобольного болен лишь слегка, а они — по-настоящему. Вот в чем была сила наших картин, в то время как все остальные зарабатывали бабки и знали, как и срубить. А мы посылали миру сны сумасшедших. И наше кино кончилось, когда мы тоже тоже начали думать о бабках. Остались, конечно, еще пара психопатов. Вот Рустам Хамдамов, например. Ну и я, разумеется, тоже.
@темы: фильмы_21_век, интервью